Перевал (мультфильм)

Киру БУЛЫЧЕВУ не нравился мультфильм режиссера Владимира Тарасова по его повести «Перевал»:

— С тем, как он снял «Перевал», я не совсем согласен. Может быть, Тарасов слишком положился на необычный ход. «У меня в группе работают два доктора наук, — говорил он. – Кир БУЛЫЧЕВ пишет сценарий, а Анатолий Фоменко, математик, рисует». Фильм получился формальным, графика Фоменко живёт в нем сама по себе, текст — сам по себе, а история путешествия к кораблю отступает на второй план (Кир БУЛЫЧЕВ. «Как стать фантастом», 1999 год).

«Перевал» впервые опубликован в 1980 году в журнале «Знание – сила», где ее и прочитал Тарасов:

— Повесть меня сразу же зацепила, безумно понравилась, и в первую очередь, с точки зрения сверхидеи. Что такое человек? Что такое общество? Насколько человек может быть одинок и что собой представляем мы все вместе? Одним из художников-постановщиков картины стал Анатолий Фоменко, на тот момент еще просто профессор МГУ, доктор физмата, симпатичный молодой человек. Тогда он еще не успел взбудоражить несметные орды читателей своими изысканиями в области истории, всей этой «Новой хронологией». Мне в руки попался написанный им учебник математики с иллюстрациями автора — некими графическими изображениями математических формул. Такая графика выглядела очень любопытно, и я подумал, что для воссоздания жуткого мира, в котором живут герои Кира БУЛЫЧЕВА, рисунки Фоменко подходят идеально (из интервью Владимира Тарасова Андрею Щербак-Жукову, 2004 год).

Мультфильм вышел в 1988 году. В этом же году появился роман «Поселок», первой частью которого и стал «Перевал».

Далеко не все зрители приняли фильм: и для них форма заслонила содержание. Как считает киноредактор «Афиша Daily» и afisha.ru Евгений Ткачев, «изощренная, как по линеечке выверенная геометрия пространства» вступает в конфликт с литературным материалом, который был куда проще:

— Но если закрыть на это глаза, то мы получим один из самых криповых сай-фай-сурвайвлов в истории кино. Сравниться с ним может разве что недавний американский мультсериал «Царство падальщиков», да и то с оговорками. Кстати, после «Падальщиков» я специально пересмотрел «Перевал», и, надо сказать, он долбит по мозгам так же сильно, как и в детстве. Его сюрреалистическая анимация все еще выбивает почву из-под ног, а мрачный, психоделический вайб заставляет вспомнить джармушевского «Мертвеца».

За все прошедшие годы никто не заметил явную перекличку с фильмом «Солярис» 1972 года.

У Тарковского звучит хоральная прелюдия фа-минор Баха, легко узнаваемая и в обработке Эдуарда Артемьева, у Тарасова — токката и фуга ре минор. Мы ее слышим, когда Олег, Дик и Марьяна попали в навигационный отсек оставленного 16 лет назад космического корабля, и далее передвигаются по нему. Музыка олицетворяет грандиозность и мощь земной цивилизации, чувствующиеся даже в потерпевшем аварию космолете.

У Тарковского значимую роль играют «Охотники на снегу» Питера Брейгеля старшего (во время эпизода невесомости видны еще три его картины), у Тарасова – перед походом группы на перевал нам показывают «Алхимика» того же Брейгеля и «Меланхолию» Дюрера. На самом деле это «Антибрейгель» и «Антидюрер» Анатолия Фоменко.

У Тарасова путешествие происходит на фоне образов, впаянных в пейзажи планеты, некоторые из которых – человеческие лица и фигуры, что вполне сопоставимо с созданиями океана Соляриса, в финале сотворившим целый остров почти неотличимый от родных мест Криса — с прудом, отеческим домом, собакой и даже отцом.

В целом культурные ассоциации пронизывают и «Солярис», и «Перевал». Тарасов даже изощреннее. С одной стороны, графика Анатолия Фоменко действительно создает мрачную и нечеловеческую атмосферу опасной чуждости. Даже шакалы, напавшие на Дика и Марьяну, изображены условными зубастыми пастями: всю крипоту берут на себя работы Фоменко.

С другой стороны, они не были нарисованы специально к мультфильму, а существовали ранее в другом контексте. Немалая их часть, например, — из цикла «Мастер и Маргарита», о чем режиссер не мог не знать. Перед походом помимо «АнтиБрейгеляДюрера» на экране появляется черный кот и это — Бегемот.

А когда белые шары грибов вспучиваются и превращаются в книгу с перелистывающимися страницами – это та самая рукопись, которая не горит.

Понятно, что кота видим мы, зрители, а не персонажи. Это для нас реальность планеты трансформируется в эти образы. При том, что рисунки Фоменко – не только иллюстрации к «Мастеру...», но и одновременно графические выражения той или иной математической абстракции. То есть эшеровское воплощение на плоскости невоплотимого, что придает им оттенок инаковости.

Режиссер использовал из Фоменко не только всякого рода изогнутые и прямолинейные топологические фигуры, но и рисунки, на которых узнаются колокол, книга, человеческие лики, что дает фильму мифологичность. Герои движутся на фоне нередко грандиозных, нередко трагичных, но не совсем понятных нам и им образов и смыслов. Того, что свершалось и свершается помимо них, и теперь, какой-то частью и через них, хотят они того или нет. Это их переход из воображаемого в символическое, если использовать лакановские термины.

Сам Анатолий Фоменко позже выпустил книгу «Математика и миф сквозь призму геометрии», а еще позже — «Математика, миф, «Мастер и Маргарита» сквозь призму наглядности», где в числе других и работы, использованные в фильме. И не только по «Мастеру...», но и из скандинавского эпоса, например.

Перевал (повесть)

Печатная повесть больше соотносится не с мифом, а с работами Проппа о волшебной сказке. Укладывается туда очень уютно, будто по их лекалам скроена: уход из дома, странствие, испытания и возвращение.

Квест, роман (то бишь повесть) воспитания, аллегория о России, которую мы потеряли в 1917 году, робинзонада – это все характеристики «Перевала». «Попался бы мне Даниель Дефо. Жалкий враль», — говорит Томас. В повести есть прямые переклички с «Робинзоном Крузо». Коза, принесшая потом приплод, явно отсылает к главе 16 «Робинзон приручает диких коз». А написанная позже вторая часть романа — «За перевалом» — начинается с рассказа о целом лесе столбов с зарубками, которыми земляне отмечают дни, прожитые здесь. Как и Робинзон. Не говоря уже о последующем рассуждении доктора Павлыша о герое Дефо, как оплоте рационализма.

Как сказано в «Исторических корнях волшебной сказки» ее истоки – в обряде инициации, который явно проходит Олег. Поначалу он не самый сильный и не самый умелый: и в походе засыпает во время дежурства в пещере, и снежная блоха его кусает, и по его вине погибает Томас. Вот они — страдания и испытания. Но когда они попадают на корабль, он преображается, становится уверенным и единственным, кому здесь не жутко. Обретает бластер (волшебное средство) и спасает с его помощью своих товарищей, убив чудовище.

Томас и должен был погибнуть, не дойдя до корабля. Ведь он был одним из тех, кто покинул его 16 лет назад, после аварийной посадки. Вернувшись, он автоматически отодвинул бы Олега на вторые роли, не дав процессу инициации завершиться.

Впрочем, элементы нуминозного есть и в печатном варианте, Тарасов не выдумал их:

— Облака вокруг разошлись, и на небе появились звезды, которых никто из них никогда не видел. Потом небо затянуло вновь. Марьяна тоже заснула, и Дик еще долго сидел у погасшего теплого костра, положив в него ноги, смотрел на небо и ждал – может, облака разойдутся вновь? Он слышал о звездах, старшие всегда говорили о звездах, но никогда раньше он не догадывался, какое величие и простор открываются человеку, который видит звезды. Он понимал, что им никогда не вернуться в поселок.

Они никогда не видели корабля (Олега и Дика вынесли оттуда младенцами, Марьяна родилась в поселке), Дик, например, не очень-то и верил в него, хотя, как и другие, в детстве заучивал рассказы об исходе:

— Дик, Олег и Марьяна спускались в котловину, к кораблю, он рос, был материален и громаден, но оставался легендой, чашей Грааля, и никто из них не удивился бы, если бы при прикосновении он рассыпался в прах. Они возвращались к дому своих отцов, который пугал тем, что перешел в эту холодную котловину из снов и легенд, рассказанных при тусклом светильнике в хижине, когда за щелью окна, затянутого рыбьей кожей, рычит снежная метель.

Думаю, никто из них и не слышал о чаше Грааля: как и черный кот в фильме Тарасова, повествование говорит с нами, читателями.

16 лет назад оставшимся в живых после аварийной посадки космолета «Полюс» пришлось срочно покинуть корабль: раскололся реактор, обеспечивающий и систему жизнеобеспечения, возникла угроза радиации. Нынешние минус 40 градусов ночью, в которые Дик, Марьяна и Олег (и Томас) идут по перевалу, считается еще теплой погодой по сравнению с зимней, в которую попали выжившие тогда. Поэтому, пройдя больше недели, в долину, где и градусы повыше и деревья есть, спустилось много меньше, чем вышло с «Полюса».

Потом трижды люди пытались добраться до корабля и все три раза неудачно: даже с полдороги вернулись не все. Полтора десятка лет назад, в поселке было 36 взрослых и четверо детей. А сейчас — 25, из которых лишь девять помнят Землю и прежнюю жизнь.

Базовый конфликт – не о сегодняшнем, а о будущем. Что важнее? Выжить любой ценой – здесь и сейчас, в первобытных условиях, посреди неблагоприятной планеты, подобной планете «неукротимой» Гарри Гаррисона (счастливый Робинзон жил поистине в райских условиях), дичая и забывая о Земле. Или отправить самых умелых и крепких на четвертую попытку, рискуя их потерять, а значит, и устойчивостью поселка («если бы той зимой Дик не убил медведя, мы бы все перемерли с голоду»).

Острой необходимости идти к кораблю нет. Хорошо бы, конечно, иметь лекарства, бластер, консервы (которых хватит лишь на месяц-другой, а зима здесь длится как календарный земной год), бумагу... Это поможет продержаться, но, как и в случае с Робинзоном и выброшенным на берег потрепанным судном, кардинально не решит проблем.

В поселке осталось девятеро, помнящих цивилизацию (без Томаса – восемь). После их смерти (на планете ускорены процессы старения) Земля станет легендой, а Олег, а особенно те, кого он потом обучит, — лишь хранителями легенд. Как говорит Старый:

— Если править нашим племенем будут Дик и ему подобные, то через сто лет никто не вспомнит, кто мы такие, откуда пришли.

Он практически воспроизводит название известной картины Поля Гогена «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?».

И он же проговаривает истинную цель похода:

— Мы все думаем о будущем, боимся и надеемся. Иначе перестанем быть людьми. Именно груз знаний, которыми не отягощает себя Дик, заменяя их простыми законами леса, может нас спасти. И пока есть альтернатива, мы можем надеяться.

– Ради этой альтернативы ты гонишь Олежку в горы?

– Ради сохранения знаний, ради нас с тобой. Ради борьбы с бессмыслицей, неужели не ясно?

Так что мультипликатор Тарасов достаточно проницательно в центр фильма поставил песню «Театр» Александра Градского на слова Саши Черного: это действительно поход за «синей птицей», за поиском смысла, обретением надежды.

И она появилась. Но всего лишь надежда. Не больше.